| Среди 146 стран, уже отказавшихся от “узаконенного убийства”, находится и Россия. |
Версия
16 ноября 2007 года была принята Резолюция ООН о моратории на смертную казнь. За введение подобных мер выступили 99 государств, против - 52 при 33 воздержавшихся. Резолюция Генассамблеи не является обязательной для исполнения, однако может играть важную роль при принятии политических решений лидерами государств. По сведениям ООН, по сей день 51 государство, среди которых США и Китай, продолжает применять данную меру наказания. Зачастую казнь осуществляется публично. Среди 146 стран, уже отказавшихся от “узаконенного убийства”, находится и Россия. Между тем вопрос о применении смертной казни в нашей стране нельзя считать закрытым. Не только потому, что УК по сей день содержит возможность использования исключительной меры наказания (ИМН), но и потому, что в последнее время количество ее сторонников в нашей стране не только не уменьшилось, но и значительно увеличилось. Причем не только среди “перепуганных обывателей”, как утверждают сторонники либерализации карательной системы, но и среди специалистов, ученых, политиков, деятелей культуры. Достаточно ярким примером этой тенденции явилось Открытое обращение российских политиков, ученых, военных, представителей творческой интеллигенции к Президенту России Владимиру Путину. В нем, в частности, констатировалось, что “преступность достигла сегодня такого размаха, что она реально угрожает выживанию и самому существованию России. Решение о моратории на смертную казнь было не просто ошибочным, а пагубным”. Единственным выходом из создавшегося положения авторы письма, среди которых Жорес Алферов, Асланбек Аслаханов, Николай Бурляев, Иосиф Кобзон, Махмут Гареев, Анатолий Карпов, Александр Калягин и многие другие, видят в “отмене моратория на смертную казнь за особо тяжкие преступления против личности и государства”.
Церковь и казнь
Очень часто противники смертной казни ссылаются на морально-религиозный аспект, утверждая, что государство, прибегая к исключительной мере наказания, узурпирует права Бога.
Между тем четкое религиозное обоснование смертная казнь получает в Законе Моисея (Второзаконие). Так же и христианство, призывая “милость к падшим”, тем не менее не отвергает и смертной казни как крайнего средства защиты государства и общественного спокойствия.
Широко известен факт, что когда святой князь Владимир вскоре после крещения стал отказываться, “боясь греха”, от казней злодеев, священники вынуждены были вразумлять его, что он поставлен Богом казнить виновных.
В заседании Государственного совета 27 июня 1906 года протоиерей Тимофей Буткевич произнес обширную речь в защиту смертной казни. Будучи лично непримиримым противником всякого пролития крови, он тем не менее считал, что бывают особые политические моменты, когда необходимы исключительные меры. Обращаясь к оценке доводов против смертной казни, которые приводятся из Священного Писания противниками этого наказания, отец Тимофей говорил: “Слишком смелы те комментаторы новозаветного учения, которые утверждают, будто бы в Евангелии есть прямое осуждение смертной казни... Такого осуждения я не нахожу”.
Примерно в то же время протоиерей Евгений Амфитеатров в духовном журнале “Христианское чтение” подробно рассматривает различные тексты Священного Писания и на их основании обосновывает применение в конкретных случаях смертной казни. Указывая, что в текущий момент (разгар смуты 1904 - 1907 годов) власть, во имя человеколюбия, должна прибегнуть к этому радикальному средству для вразумления заблудших.
Дальнейшие события подтвердили правоту этих слов - смута была остановлена только решительным применением самых жестких средств, в том числе и ИМН.
Эффективность наказания...
Противники смертной казни обычно указывают на ее необоснованность и неэффективность.
“Сравнение общества, карающего смертной казнью убийцу, с честным человеком, убивающим того, который на него нападает, есть сравнение фальшивое, натянутое и неверное... - писал известный русский криминалист второй половины XIX века, профессор Киевского университета Александр Кистяковский. - Нельзя не усомниться в силе смертной казни, если после стольких столетий ее применения в самых ужасных и изысканных формах преступление со своей стороны ничего не потеряло ни в количественном, ни в качественном отношении”.
Однако аргументация уважаемого профессора не слишком состоятельна. Действительно, один преступник, тем более уже задержанный, не слишком опасен государству. Но дело в том, что ему приходится иметь дело не только с одним преступником, но и с преступностью в целом, которая угрожает и общественной безопасности, а подчас и самому существованию государства.
Теперь что касается эффективности смертной казни. Даже самым последовательным ее противникам не приходит в голову критиковать ее вне зависимости от конкретных показателей практики применения исключительной меры наказания. При интерпретации результатов исследований, большинство из которых приходит к выводу об отсутствии криминологического влияния смертной казни, необходимо иметь в виду, что в них оценивается не эффективность смертной казни вообще, а конкретного правового института.
Обычно о смертной казни говорят: эффективна не жесткость наказания, а его неотвратимость. Поскольку четвертование, сожжение на костре и смерть на колу сегодня не практикуются, очевидно, что имеется в виду неотвратимость “мягкого” наказания, а не неотвратимость собственно смертной казни. Хотя смертная казнь, строго говоря, и не наказание, а скорее защита, лечение и профилактика, она также должна отвечать критериям неотвратимости.
Одним из главных элементов, обеспечивающих неотвратимость наказания, является высокая раскрываемость преступлений. Лучше, конечно, предотвращать преступления, чем их потом раскрывать. Однако раскрываемость преступлений является важнейшим условием их предотвращения. В идеале раскрываемость должна быть сто-процентной. “Минимально допустимый уровень раскрываемости для поддержания эффективного сдерживающего влияния смертной казни определить сложно, он зависит и от других условий, но ясно, что обнаруживаться должно не меньше 80 - 90 процентов преступлений данной категории”, - считают специалисты. Существенную роль играет и время раскрытия.
Не менее важным моментом является минимизация временного промежутка между совершением преступления и исполнением приговора. И если временной интервал между совершением преступления и поимкой преступника зависит от объективных причин, то периоды между арестом и приговором и между приговором и его исполнением в большинстве случаев неоправданно растягиваются на годы, “подавляя” сколь либо значимый общепревентивный заряд при исполнении приговора. Поскольку акция смертной казни носит разовый и моментальный характер, особенно важно иметь перед глазами причину, вызвавшую ее к жизни. Исполнение приговора должно следовать немедленно после вступления его в законную силу, иначе с каждым следующим месяцем смертная казнь будет терять свое предупредительное значение.
Гуманная медленная смерть
Несомненно, что для обоснования применения смертной казни необходимо отсутствие альтернативы. В противном случае ее использование ничем не может быть оправдано.
Достаточно часто звучит утверждение, что в случае обеспечения высокого уровня неотвратимости предупредительный эффект пожизненного лишения свободы (ПЛС) будет равняться или даже превышать возможности смертной казни. В качестве главного преимущества указывается его гуманность по сравнению со смертной казнью.
Однако это утверждение отнюдь не бесспорно, о чем, в частности, свидетельствуют исследования психологов, работающих с контингентом осужденных к пожизненному заключению.
Так, специалист по данному вопросу Валерия Мухина убеждена, что участь большинства пожизненно осужденных - психический регресс. “В свое время начальник участка пожизненного лишения свободы показал мне записку, написанную пожизненно заключенным Е.С.: “...Не могу больше вынести эту жизнь. Хочу постоянно жрать, очень сильно мучает голод - надоел режим, уборки, стирки. В голодном состоянии не хочу все это выполнять. Испытываю желание убить и съесть сокамерника, так как очень сильно хочу мяса” . Не буду комментировать эту записку - ясно, что произошло с этим пожизненно осужденным”.
Что же происходит с личностью, осужденной за совершение насильственных преступлений и помещенной в условия пожизненной изоляции?
Регресс личности человека, совершившего насильственное преступление, неизбежно проявляет себя - ведь он наказан не только судом и лишением свободы, но и постоянно присутствующими образами, неизменно напоминающими, что преступил границы дозволенного, лишил злодейски других людей жизни.
Они сами жертвы своего преступления, создавшего не только внешние, но и внутренние тяжелые психологические условия их последующего существования. Пожизненно осужденные обречены на постоянное переживание стресса и неотступного комплекса возникших психологических проблем. Стресс поддерживается тяготой преступления, порой - ужасом перед содеянным. За преступниками следуют проклятия жертв и горестные страдания их собственных матерей и отцов. К условиям существования, которые определяют физическое и психическое самочувствие осужденного, следует отнести: строгий режим; бедность предметного мира; недостаток впечатлений; скученность на малом пространстве; специфические условные формы общения администрации и охраны с заключенными. Этот комплекс создает эффект застывшего стресса - условия неизменны, они не зависят от времени года, почти не зависят от состояний и поведения осужденного. Следствием психического регресса становится и физическое разрушение осужденных. Поэтому они и умирают столь быстро. Можно сказать, что осужденных пожизненно приговаривают к медленному умиранию.
Некоторые, надо сказать, довольно циничные сторонники ПЛС считают, что оно пострашнее смертной казни. Поэтому даже тем осужденным, которые просят себя расстрелять, они готовят вечные муки жизни, утверждая, что пожизненное лишение свободы ужаснее, чем смертная казнь. Но тогда получается, что под предлогом гуманизма осужденных подвергают изощренно-мучительной медленной казни. Тогда какой в ней смысл?
Так есть ли альтернатива?
Другие сторонники пожизненного заключения придерживаются теории обезвреживания. Они утверждают, что пожизненный срок надежно изолирует преступника и не дает ему совершать новых преступлений не хуже смертной казни, поэтому общество будет чувствовать себя в безопасности. “Здесь можно не вспоминать о случаях побегов и убийств сокамерников и персонала, возможного изменения законов или мнений политиков, достаточно просто спросить: а кому это нужно? Не случайно многие специалисты по этой проблеме также не видят смысла в пожизненном заключении: “Ни наука, ни практика не дают ответа на вопрос: во имя чего пожизненно содержать в заключении человека?” В общем-то, обезвредить человека можно и не заключая его за решетку, например, ампутировать 3 - 4 конечности или удалить часть органов чувств. Нет ответа на вопрос, что делать, например, с террористом, если есть основания предполагать, что для его освобождения будут совершаться теракты, захваты заложников. Таким образом, поскольку смертная казнь существует не только во имя обезвреживания, в этом плане ПЛС не альтернатива для нее”, - считает исследователь Михаил Позднов.
Неотвратимость лишения свободы или ПЛС недостаточны для сдерживания абсолютного большинства убийц. Даже если во время порыва к убийству преступник будет знать о неминуемом лишении свободы, другие мотивы отодвинут на второй план это знание. Другое дело - неотвратимость смертной казни.
Знание о неминуемой смертной казни при появлении условий для возможного причинения смерти другому человеку пробуждает присущий каждому инстинкт самосохранения. Инстинкт самосохранения срабатывает независимо от степени опьянения, умственного развития, формы протекания агрессии и прочих обстоятельств. Не случайно даже в самом глубоком гипнозе человека нельзя “запрограммировать” на самоубийство - не позволяет упомянутый инстинкт. То же самое тяжелейшее алкогольное и наркотическое опьянение - подсознание всегда может вмешаться в неконтролируемые сознанием поступки человека. Но просто так инстинкт не проявится, для его действия нужна та реальная абсолютная неотвратимость смертной казни, о которой говорилось ранее.
Достаточно убедителен взгляд Александра Солженицына, приобретшего всемирную известность именно как борца с государственной репрессивной политикой: “Справимся ли мы с террором? И тут я скажу немодную вещь. Когда происходит террористический акт, нас заверяют: мол, открыто уголовное дело, где разбираются разные версии. Потонуло дело, потонули версии, и мы ничего не узнаем. Наконец, иногда этих террористов берут. Они смеются над нашим судом. Потому что они знают: смертной казни не будет - мы никак не можем перед Страсбургом быть виноватыми. Сперва будет пожизненное заключение, потом какая-нибудь скидка, какая-нибудь амнистия или побег...
Перед нами стоит вопрос: поборем ли мы когда-нибудь террор - вот о чем у нас беспокойство. Ведь никто и нигде не защищен ни на каких дорогах, ни в каких городах, ни у себя дома, ни на пути - никто не обезопасен. Террор продолжается. Вопрос в том: способны ли мы бороться с террором? Правоохранительные органы наши, конечно, в последнее время многое делают в этом отношении. Но иногда-то есть возможность у них человека присудить к смертной казни?! За непомерные преступления. Опять нельзя! Мы должны быть на уровне передовых современных условий. Эти передовые условия диктуют люди, не знавшие серьезных испытаний. Таких испытаний, какие Россия прошла, - Европа не проходила. Она их просто не знает”.
Борис ДЖЕРЕЛИЕВСКИЙ
От редакции.
Вопрос о применении смертной казни в нашей стране остается дискуссионным. Есть мнения “за”. И, надо сказать, их немало. Есть и “против”. Таких тоже достаточно. Поэтому мы предлагаем нашим читателям продолжить разговор на эту тему. Ждем ваших писем.
