| Осень. Еще не блеклая, уходящая, а та, что в народе зовется бабьим летом и призвана радовать взор и греть душу. Но этих двух немолодых людей, сидящих передо мной на дощатой веранде небогатого дома в поселке Клязьма, красота природы вряд ли может умилить и впечатлить. |
Нештатная ситуация
Осень. Еще не блеклая, уходящая, а та, что в народе зовется бабьим летом и призвана радовать взор и греть душу. Но этих двух немолодых людей, сидящих передо мной на дощатой веранде небогатого дома в поселке Клязьма, красота природы вряд ли может умилить и впечатлить. Уже четвертый год подряд, четвертую осень супруги Юрий Иванович и Ирина Михайловна Мельниковы встречают без своего сына. Невероятно больно пережить своего ребенка. Наблюдать безнаказанность убивших его больно вдвойне...
ТРАГЕДИЯ АБСУРДА
Тот августовский день 2004 года мало чем отличался от других летних дней. Так же дружно братья Мельниковы, старший - Олег и младший - 17-летний Михаил, помогали родителям по даче, так же быстро собирались назад в Москву: каждого из них завтра ждали работа, учеба. Но добраться до города в тот вечер им было не суждено...
ВАЗ-21099 несся с превышением скорости. Полотно дороги было сухим, видимость превышала
30 метров. Братья, голосовавшие на Ярославском шоссе, ничего предпринять не успели, один из них только успел обхватить другого и... все. На глазах нескольких очевидцев сильным ударом их швырнуло на полотно дороги. Водитель сбившего авто, не тормозя, помчался прочь. Были ли действия водителя Зуброва в ту секунду, когда он покидал место аварии, сознательны или нет, судить не берусь. Это не стало предметом разбирательств и тяжб, а потому говорить о его морали и душевных качествах не стану. Момент удара наблюдал и водитель другой машины, притормаживавшей неподалеку, - Алексей Баронов. Он и нагнал не сбавляющего скорость Зуброва метров через 800, заставив того прижаться к обочине. В машине Баронов был не один, он и его пассажиры застали Зуброва в состоянии шока. Тот трясся и просил отпустить его. Привести виновника ДТП в чувство и заставить вернуться к сбитым им и оставшимся лежать на дороге братьям, было делом нескольких минут. В это время вокруг недвижимых Олега и Михаила собрались люди (авария произошла близ АЗС с придорожным кафе на выезде из поселка Челюскинский), главным образом из числа работавших там и потому невольно ставших свидетелями несчастного случая. Через несколько минут к месту аварии подъехали двое инспекторов ДПС. Перемещать лежащих без движения братьев до приезда медиков они опасались и стали производить замеры да составлять схему ДТП. Несколько позже появился еще один сотрудник, а именно ¬ их непосредственный начальник, замкомвзвода одного из батальонов 1-го спецполка ДПС УГИБДД Московской области Олег Шикин. По свидетельству очевидцев, первым, что сделал приехавший, было освидетельствование состояния пострадавших с помощью... ботинка. Впоследствии часть документальных свидетельств того, как Шикин тормошил ногой (а по некоторым рассказам ¬ “слегка пинал”) лежащих братьев, в деле не зафиксировалась, но рассказы очевидцев до сих пор бередят душу родителей. Олег Мельников (впоследствии он стал инвалидом 2-й группы и до сих пор носит в своем теле соединительные штифты и пластины) свидетельствует, что, лежа на асфальте, ощутил сильный удар в голову.
Затем Шикин проявил живой интерес к барсетке Олега Мельникова, настолько, что уединился с ней в салоне служебного автомобиля. (Накануне старший брат получил зарплату ¬ чуть более пятнадцати тысяч рублей.) После чего Шикин вернул барсетку на место, то есть положил ее рядом с недвижимым телом. Когда спустя время барсетка после фигурирования в качестве вещдока была возвращена родителям, в ней находилось... сто пятьдесят рублей. Этот момент также не нашел отражения в материалах дела, кроме того, барсетка за время расследования побывала во множестве рук. Посему обвинять конкретно Шикина не стану и я. Тем более что дальше произошло событие, по сравнению с которым меркнут любые прегрешения стража дорог. Воспринять нормальному человеку сказанное сейчас будет трудно, но тем не менее факт остается фактом: Шикин садится в служебный автомобиль, трогается с места и с жутким хрустом, который до сих пор стоит в ушах десятков очевидцев и многократно описан в свидетельских показаниях, переезжает Мишу Мельникова. Почувствовав под колесами тело и услышав многоголосый людской крик, Шикин резко остановился над поверженным, выскочил из машины и стал тащить тело из¬под днища машины. Люди кинулись помогать, но милиционер в какомто истерическом запале продолжал дергать и корежить бездыханного Михаила в одиночку, выкручивая и буквально выламывая того из¬под колес. Вытащив наконец парня (окружающие люди на руках приподняли служебную “десятку”), он оставил бездыханное тело на асфальте. В свидетельствах присутствующих в качестве характеристики того, что представляло из себя тело Михаила после наезда Шикина, фигурирует жуткое слово “кисель”. Вслед за этим Шикин прыгает в авто и немедленно уезжает. Впоследствии в разговоре со свидетелями (впрочем, не только в разговоре, но и в документах дела) можно найти косвенные свидетельства, объясняющие состояние Шикина в тот момент банальным опьянением, и уже не косвенные, а совершенно прямые факты странного игнорирования своих должностных обязанностей лицами, обязанными освидетельствовать Шикина. Забегая вперед, замечу, что, наоборот, вопреки всякой логике и здравому смыслу судмедэксперты поставили перед собой задачу доказать возможность (!) опьянения Михаила Мельникова. Но к этому мы еще вернемся.
Далее начинается трагедия абсурда, и если такой жанр не часто представлен на жизненной сцене, то в ту ночь руководство пушкинской ДПС разыграло его в полной мере. “Скорая” за братьями приехала лишь спустя два с половиной часа. Опять опустим эмоции, текст говорит сам за себя. На место событий стали стекаться различные должностные лица. Медики и следователь прокуратуры подъехали значительно позже, а пока на пятачке скапливалось все больше и больше руководителей Пушкинского УВД различного уровня. Кампания по замалчиванию страшных событий, она же - операция по спасению “чести мундира”, началась именно в те ночные часы. Спланирована и проведена она была блестяще, но об этом чуть позже...
Миша умер в восьмом часу утра. В реанимационном отделении Пушкинской горбольницы. Ускользающим сознанием Олег Мельников видел брата на соседней койке незадолго до смерти. Страшные подробности внешности умирающего брата стоят у него перед глазами до сих пор.
КРУГОВАЯ ПОРУКА
Тем временем набирали обороты хлопоты. Сначала “теряются” документы Михаила. “Благодаря” этому родители далеко не сразу узнают о трагедии. Затем эта странная судебномедицинская экспертиза, которая не основывается ни на исследовании одежды покойного, ни на сопоставлении возможных взаимодействий транспорта с человеческим телом. Заключение судмедэксперта Иванова акцентирует внимание на травмах от удара машиной Зуброва, буквально игнорируя возможность летального исхода, причиненного Шикиным. Первоначально (ни много ни мало - практически год) в материалах дела со стороны должностных лиц, в отличие от показаний гражданских свидетелей, вообще отрицается факт переезда пострадавшего Шикиным. Напрочь отсутствовал сей факт и в начальных экспертизах по делу. Будто бы в этот момент милиционеры дружно отвернулись в сторону. Хотя большинство гражданских лиц единодушно показывают, как один из присутствующих при наезде своего коллеги на Мишу Мельникова даже присел на корточки, в отчаянии обхватив руками фуражку и крутанувшись на месте. Однако “цеховая порука” возобладала, и в официальных протоколах допроса звучат фразы: “не видел, не слышал”. Вновь опережая развитие событий на тот момент, замечу, что даже когда впоследствии под тяжестью неопровержимых доказательств повторная судмедэкспертиза не смогла игнорировать роль Шикина в смерти Миши Мельникова, то и тогда в официальном заключении фигурировали уникальные для такого рода документов формулировки: “Наступление смерти гр-на Мельникова М.Ю. только в результате травмы таза маловероятно”. И это после множественного перечисления в этом же документе травм брюшной полости вследствие сдавливания машинными колесами. После многочисленных, но безуспешных попыток доказать факт опьянения покойного, судмедэкспертиза пришла к еще одному уникальному по своему цинизму выводу: “Можно утверждать, что на момент наступления смерти Мельников М.Ю. был трезв, но нельзя исключать, что за 7 часов до наступления смерти, то есть на момент ДТП, он мог находиться в состоянии алкогольного опьянения легкой степени”. Как видим, в ход шло все. Коль скоро невозможно обелить Шикина, надо очернить Мельникова.
Работа со следователями также была проведена “на высоте” - следует возбуждение уголовного дела в отношении Зуброва и, несмотря на давление свидетельских показаний и заявлений родителей, - одновременный же отказ в таковом в отношении Шикина. Параллельно с этим безостановочно проводится работа со свидетелями. Под нажимом, а иногда и под воздействием прямых угроз из материалов дела всеми правдами и неправдами старательно вымарывается роковая роль “коллеги по работе”. Ложно понимаемое корпоративное братство, а вернее - забота о собственных погонах, невынесении сора из избы, организационных последствиях разглашения этой страшной истории заставляют различных представителей Пушкинского УВД, а затем и Пушкинской прокуратуры пускаться в ярое противостояние родительскому горю и поискам правды.
Намеренно не загромождаю материал датами и подробным перечислением документов, сопровождающих эту трагедию. За истекшее время изведены горы бумаг. В том числе и на газетные публикации. Но дружное сопротивление начальников людей, совершивших недостойные поступки, длительное время позволяло истории не всплывать на поверхность общественного обсуждения и замыкаться лишь в рамках борьбы убитых горем родителей с “государственной машиной”, которую пытались поставить себе на службу недобросовестные руководители. Пытались, да не сумели, ибо были в этой истории и честные чиновники. Это и следователь пушкинского Следственного управления Фарафонтова, заменившая в деле первого “послушного” следователя, и судья Мособлсуда Маренкова, под чьим председательством судебная коллегия удовлетворила поданную впоследствии кассацию родителей Миши Мельникова, и те многочисленные свидетели, которые не уступили чиновничьему напору, а дали-таки показания на Шикина.
Стараниями этих людей дрогнула и судебная машина, обратив свой пристальный взор на виновного сотрудника ДПС. Под нажимом неопровержимых улик, а главное под непрекращающимся напором людей, требующих установления виновных, были, наконец, выявлены и отпечатавшиеся на одежде следы милицейского протектора на груди и животе Миши Мельникова, и необратимые последствия, причиненные жизненно важным органам пострадавшего уже не при ударе о бампер, а при сдавливании от наезда, и другие факты, обличающие сотрудника ГАИ. И теперь уже Пушкинская прокуратура вынуждена была должным образом квалифицировать действия Шикина. Тем не менее в обвинительном заключении Зубров обвинялся в смерти Михаила Мельникова, а Шикин - лишь в причинении тяжкого вреда его здоровью.
ПРАВОСУДИЕ ИЛИ ИЗДЕВКА?
Вторым актом трагического фарса стал суд над виновниками трагедии, который состоялся спустя почти два года с момента ДТП - в июне 2006 года, и по решению которого первому было назначено наказание в виде трех лет лишения свободы, а второму - двух. Обоим... условно.
Конечно, трудно было предположить, что родительское сердце смирится с таким приговором. Естественно, последовало новое заявление потерпевших, а затем и кассационное представление в Московский областной суд.
Как справедливо заметил в одном из документов Юрий Иванович Мельников, он “не юрист, а инженер на пенсии”. Юридически грамотно противостоять защите Шикина ему мешало еще и то, что как только пушкинские адвокаты узнавали о своих “противниках”, тут же отказывались помогать отцу погибшего. Более того, со стороны оппонентов за честь мундира боролись серьезные зубры юриспруденции и знатоки казуистики. Читая их ответы на доводы Мельниковых, поневоле выходишь на невеселые правовые обобщения.
Когда оппонент желает опровергнуть аргументы противника, но не может оспорить очевидное, он начинает цепляться за детали. Каждому, кто так или иначе сталкивался с крючкотворством, знаком следующий прием: насобирать в обличающем материале мелких неточностей (вплоть до синтаксических, главное ¬ побольше) и в ответном тексте скурпулезно перечислить их, чтобы частоколом придирок и замечаний произвести впечатление на третейского арбитра и заставить его усомниться в степени вины. Масштабу злодеяния ушлые адвокаты пытаются противопоставить несовершенство юридических формулировок со стороны убитых горем родителей. (Например, можно пытаться оспорить справедливость и этих слов, подвергнув экспертно¬лингвистическому анализу слово “ушлые”.)
Проиллюстрирую сказанное лишь одним примером: в ходатайстве на имя Пушкинского суда адвокат Шикина отмечает, что в обвинительном заключении в адрес его клиента указан населенный пункт Тарасовка (в действительности наезд был совершен в нескольких метрах от территориальной границы Тарасовки ¬ в пределах уже другого поселка). А поскольку в Тарасовке, пишет адвокат Лебедев, “Шикин никаких преступлений не совершал”, нарушен ряд положений Уголовнопроцессуального кодекса, а посему, следует вывод, постановление о привлечении его клиента в качестве обвиняемого незаконно.
Как я уже сказал, Шикина осуждали за нарушение ПДД, повлекшее причинение тяжкого вреда здоровью. Срок привлечения к ответственности за совершение данного преступления составляет 2 года. Это время, заполненное противостоянием между истцами и государственными органами, истекло. Посему в настоящий момент Шикин полностью освобожден от ответственности. В отношении него уголовное преследование прекращено в связи с истечением срока давности.
Занавес...
С прессой Шикину встречаться уже доводилось. Было это вскоре после гибели Миши. Ни раскаяния, ни признания вины он не выказал. Не изменилась его позиция и до сих пор. И до сих пор он продолжает “контролировать порядок на дорогах”.
Сейчас, когда вы читаете эту статью, дело далеко не закончено. Родительскую боль не похоронишь вместе с погибшим ребенком.
Осень. Четвертая осень без сына. Память о Мише заставляет его близких не останавливаться и не опускать руки. Отец, Юрий Иванович, сильно сдал, но продолжает бороться. “Моя жизнь имеет смысл, если в этой истории будут расставлены все точки. Память о сыне взывает к справедливому суду над виновными в его гибели”.
Алим ДЖИГАНШИН
Коллаж Юлии КАДАНОВОЙ
Московская обл.
